eBay - крупнейший в мире онлайн-аукцион в Интернете. Имеет грандиозную посещаемость. Здесь можно все, что угодно купить или продать. Регистрация совершенно бесплатна. Кстати, многие люди очень плотно занимаются продажей чего-либо на этом аукционе и у них неплохо получается... в смысле материальных результатов... А другая категория людей очень выгодно покупает по дешевке ноутбуки, компьютеры, принтеры, сканеры и многое другое!
Подробнее: http://www.izcity.com/ebay/
реклама у нас
***

 Финский вызов "Майкрософту".
 Linux против Windows

Алла Зайцева 

Интервью Пекки Химанена (Pekka Himanen), автора книги «Хакерская этика и дух информационной эры»

– В своей книге вы обращаетесь к сравнению американской и финской моделей развития. В чем особенность развития информационных технологий в США?

– Впервые я был в Калифорнии около трех лет назад. Очень много времени я провел в Силиконовой долине, изучая особенности информационного общества. Эта модель показалась мне успешной с технической и экономической точки зрения. С конца 90-х годов Долина приносит прибыль в 60 миллионов долларов ежедневно. Но люди, связанные с высокими технологиями, составляют небольшую прослойку общества. Они живут в своем мире, рядом с которым находятся трущобы. Одна треть людей в Долине полностью исключена из процесса развития: они живут в бедности, даже не понимая происходящего. В этом обществе у людей неодинаковые возможности: кто-то может себе позволить получить образование, кто-то нет. Это деление особенно видно по расам: афроамериканцы более изолированы от высокотехнологичного общества, чем белые, для них единственным способом выжить становятся преступность, распространение наркотиков и тому подобное. Получается очень нестабильная общественная модель. Однако многие эту модель информационного развития представляют как единственно возможное будущее, но насколько успешна эта модель с социальной точки зрения? Силиконовая долина вызывает ненависть у антиглобалистов, это сообщество раздираемо разногласиями.

– Но государство все равно получает прибыль от своей политики: США – лидер в информационном обществе и продает свои технологии по всему миру.

– Несомненно, что правительство выигрывает от успеха информационных технологий. Сильная сторона американских компаний в том, что они платят очень маленький налог, но, таким образом, создается система, в которой деньги не идут ни государству, ни обществу.

Наш интерес основан на том, что мы формируем технологические и экономические критерии развития Интернета и мобильной связи. Финляндия создала Nokia и Linux как вызов «Майкрософту». С экономической и технической точки зрения можно утверждать, что Финляндия достаточно преуспела. Это тот аргумент, который мы можем представить бизнесменам и политикам. Но главное в финской модели – это ориентация на социальные нужды. В американской модели подчеркнут несоциальный аспект, финская же модель ставит на первый план сочетание информационного и социального развития. В американской модели существует сильное давление: несколько компаний держат весь рынок, стараются расширить свое влияние, образуя представительства своих компаний по всему миру. В Финляндии отсутствует такое давление (примером здесь может служить создание Linux).

– Как происходило техническое развитие Финляндии?

– Стоит вспомнить, что Финляндия получила свою независимость совсем недавно. Она постоянно была частью других государств, сначала Швеции, затем России. Особенность ее состоит в том, что люди вынуждены были выживать в стране с очень неблагоприятными климатическими условиями, а для этого требовались новые технологии. Еще наши родители помнят, как им приходилось голодать и стараться не замерзнуть зимой. В годы кризиса 1990-х годов правительство не только не сократило расходы на науку, но даже увеличило их с 1% до 3,3%. Финляндия пережила очень быструю трансформацию: всего за три десятилетия. Теперь это государство с высокоразвитыми технологиями. И все это благодаря политике правительства, тому, что оно старается совместить идеологию свободного рынка с гарантированным социальным обеспечением.

У Финляндии нет строгой индивидуальности, ее призваны построить для будущего современные технологии. Мы не хотим оставаться в положении второстепенной страны. Наша задача состоит в том, чтобы показать всему миру, что мы что-то значим. Успех Nokia – это своеобразная национальная гордость.

– Как высокие технологии становятся достоянием всех финнов? В Финляндии существует один технополис или их несколько?

– Я бы не сказал, что распространение технологий по всей стране выполнимая задача. Более логично, если технологии развиваются спонтанно, концентрируясь в университетах, или когда предприимчивые люди создают собственные компании, налаживают соединение друг с другом. Вообще, технополис не совсем типичен для финской модели. Ошибочно думать, что если провести Интернет в самые отдаленные уголки, то удастся построить информационное общество. Люди все равно перемещаются в крупные центры, где есть возможность получить образование и найти хорошую работу. Интернет в Финляндии на 60% сконцентрирован в Хельсинки. Это повторяет ситуацию в США, где он развит в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. В Европе же первенство принадлежит столичным городам. Просто нужен базис. Люди сегодня не хотят отстать от информационного развития.

«ХАКЕРСКАЯ ЭТИКА И ДУХ ИНФОРМАЦИОННОЙ ЭРЫ»
Пекка ХИМАНЕН (Pekka Himanen)

ПРОЛОГ.
ЧТО ДВИЖЕТ ХАКЕРАМИ?
ЗАКОН ЛИНУСА

Линус Торвальдс (Linus Torvalds)

Впервые я встретил Пекку и Мануэля на симпозиуме, посвященном проблематике сетевого общества, организованном Калифорнийским университетом в Беркли. Там большие шишки от общественных наук рассуждали о современных технологиях и современном обществе. И среди них я представлял техническую сторону.

Нет, меня непросто смутить, но это была не та обстановка, в которой я чувствовал бы себя как рыба в воде. Как мои идеи впишутся в рамки дискуссии социологов о технологиях? Но, подумал я, если у них социологи рассуждают о технологиях, то почему бы технарю не порассуждать о социологии? Ну, на худой конец, они больше никогда не пригласят меня выступать. Что я теряю?

Я всегда готовлю мои доклады накануне, и в этот раз я тоже лихорадочно пытался найти стержень для этого доклада. Как только удается нащупать стержень доклада, основную базу, уже несложно набросать несколько страниц. Мне просто была нужна идея.

В конце концов я решил объяснить, что движет хакерами и почему Linux, малая операционная система, которую я создал, так импонирует хакерам и их моральным ценностям. На самом деле я в итоге рассматривал не только хакеров, но и их высшие побудительные мотивы в целом. Я назвал свою идею (в своем обычном скромном и самоуничижительном стиле) «Законом Линуса».

Закон Линуса
Закон Линуса гласит, что все наши мотивации можно разделить на три основные категории. Что более важно, прогресс также проходит те же три категории как «стадии» в процессе эволюции, переходя от одной категории к другой. Эти категории (по порядку) – «выживание», «социальная жизнь» и «развлечение».

На первой фазе выживание – это трюизм. И любое живое создание должно в первую очередь выжить.

Но как насчет остальных двух фаз? Предположим, вы согласитесь с тем, что выживание является фундаментальной мотивационной силой, остальные проистекают из вопроса: «Ради чего люди готовы умереть?». Я бы сказал, что все, ради чего вы могли бы отдать вашу жизнь, должно иметь достаточно фундаментальную мотивацию.

Вы можете оспаривать мой выбор, но я думаю, что он обоснован. Вы можете, конечно, найти примеры людей и других живых созданий, которые ценят свои социальные связи больше, чем свои жизни. В литературе классический пример этому, несомненно, «Ромео и Джульетта», но подумайте также об идее «смерти во имя семьи/Родины/религии» как объяснении понятия социальных связей, потенциально более важных, нежели сама жизнь.

Развлечение может показаться странным выбором, но под развлечением я подразумеваю нечто большее, нежели игры на приставке Nintendo. Это шахматы. Это живопись. Это интеллектуальные упражнения в попытках объяснить устройство Вселенной. Мотивом Эйнштейна, когда он размышлял о физике, было не выживание. Не было этим мотивом и что-то социальное. Развлечение есть нечто в действительности интересное и манящее.

И поиски развлечения, несомненно, являются сильным стимулом. У вас может не быть стимула умереть во имя Nintendo, но вспомните выражение «умереть от скуки»: многие люди, несомненно, скорее выберут смерть, чем долгую скучную жизнь. Именно поэтому есть люди, которые прыгают с самолетов – только ради увлекательности, чтобы не дать скуке взять над собой верх.

А что насчет материального стимула? Деньги, конечно, полезная вещь, но большинство согласится со мной, что деньги сами по себе не являются стимулом. Деньги являются мотивом для того, что они приносят – это основной бартерный инструмент для приобретения вещей, которые нас действительно интересуют.

Один аспект в отношении денег, на который стоит обратить внимание, это то, что обычно легче купить выживание, нежели социальные связи и развлечение. Особенно Развлечение с большой буквы Р – то Развлечение, которое придает смысл вашей жизни. Нельзя сбрасывать со счетов социальный аспект обладания деньгами, покупаете вы что-то на них или нет. Деньги остаются мощной силой, но все-таки они являются лишь промежуточным средством для более фундаментальных мотивационных факторов.

Закон Линуса сам по себе касается не самого факта, что эти три категории мотивируют людей, а, скорее, факта прохождения через полную смену фаз от «выживания» через «социальную жизнь» к «развлечению».

Секс? Несомненно. Очевидно, что он зародился как форма выживания и все еще ею является. В этом нет сомнений. Но у наиболее высоко развитых животных он уже миновал ту ступень, когда являлся выживанием в чистом виде – секс стал частью социальной структуры. А для человека конечная цель секса – развлечение.

Еда и питье? Да. Война? Да. Может быть, война еще не совсем подпадает под эту категорию, но телекомпания CNN делает все, что в ее силах, чтобы это произошло. Нет сомнений в том, что она зародилась как форма выживания, прогрессировала до средств поддержания социального порядка и непреклонно находится на пути к тому, чтобы стать формой развлечения.

Хакеры
Все вышесказанное определенно относится к хакерам. Для хакеров выживание не главное. Они легко выживут на печенье Twinkies или на Jolt Cola (газировке с повышенным содержанием кофеина). Серьезно: к тому времени, как у вас на столе появляется компьютер, перед вами, скорее всего, уже не стоит на первом месте проблема того, как достать следующий обед или сохранить крышу над головой. Выживание все еще является мотивационным фактором, но в действительности оно не является больше повседневной заботой, исключающей другие мотивации.

«Хакер» – это человек, который прошел этап использования своего компьютера как средства выживания – «Я зарабатываю на хлеб программированием» – и перешел на следующие два этапа. Он или (в теории, но весьма редко на практике) она использует компьютер для своих социальных связей – электронная почта и Интернет – великолепные средства общения. Но для хакера компьютер является также и развлечением. Нет, не игры, нет, не привлекательные картинки в Интернете. Сам компьютер – развлечение.

Вот как приблизительно возникла операционная система Linuх. Вас интересует не зарабатывание денег. Причина, по которой хакеры, использующие систему Linuх, делают что-либо, – то, что им это очень интересно и они любят делиться интересными вещами с другими людьми. Неожиданно вы получаете удовольствие от того факта, что вы делаете что-то интересное и вы получаете также и социальную часть. Вот как получается фундаментальный сетевой эффект Linux, при котором многие хакеры работают вместе, потому что они получают удовольствие от того, что они делают.

Хакеры считают, что нет более высокой мотивации, чем эта. И такая точка зрения имеет сильнейший эффект в сферах, распространяющихся далеко за пределы Linux, как продемонстрирует нам Пекка.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
РАБОЧАЯ ЭТИКА

Глава первая.
Рабочая этика хакеров

В своем Прологе Линус Торвальдс утверждает, что для хакера «компьютер сам по себе является развлечением», имея в виду, что хакер занимается программированием, потому что это для него действительно интересное, волнующее и доставляющее радость действие.

Причины, стоящие за другими деяниями хакеров, очень близки к этим. Торвальдс не одинок в описании своей работы с помощью заявлений типа «Хакеры Linux делают что-либо, потому что это для них интересно». Например, Винсент Серф, которого иногда называют «отцом Интернета», делает следующий комментарий относительно увлечения программированием: «В программировании было что-то удивительно притягательное». Стив Возняк, человек, сконструировавший первый настоящий персональный компьютер, откровенно говорит о своем открытии чудес программирования: «Это был просто самый интригующий мир, какой можно себе представить». Это общий дух: хакеры программируют, потому что программирование является для них вызовом, провоцирующим у них подлинный интерес. Проблемы, связанные с программированием, вызывают у них живое любопытство и являются стимулом к тому, чтобы они больше узнавали.

Хакер также является энтузиастом во всем, что ему интересно. С 1960-х годов и далее классический хакер просыпается в районе полудня, чтобы начать программировать с энтузиазмом, прилагая все больше усилий, глубоко погружаясь в coding до раннего утра. Хорошим примером этому является шестнадцатилетняя хакер из Ирландии Сара Флэннери, которая описывает свою работу над так называемым алгоритмом шифрования Cayley-Purser: «Я никогда не испытывала ничего более волнующегоѕ Я работала постоянно дни напролет, и это было так захватывающе. Были моменты, когда мне хотелось никогда не останавливаться».

Деятельность хакеров также доставляет им радость. Часто ее корни лежат в непреодолимом желании открывать новое. Торвальдс в своих посланиях в Интернет описывает, как Linux начала разрастаться от небольших экспериментов, которые он проводил на только что им приобретенном компьютере. В тех же посланиях он объясняет свою мотивацию развития системы Linux просто тем фактом, что ему «доставляло и доставляет удовольствие работать над ней». Тим Бернерс-Ли, человек, стоящий за созданием Сети, также описывает, как ее создание началось с экспериментов в связывании между собой того, что он называл «игровыми программами». Возняк утверждает, что многие характеристики компьютера Apple «произошли от игры, были созданы только для того, чтобы создать один небольшой проект, целью которого было создать [игру, которая называлась] Breakout и показать ее в клубе».

Фланнери рассказывает, как ее работа над созданием технологии шифрования эволюционировала от изучения теорем в библиотеке до практики в исследовательском программировании: «С наиболее интересными теоремамиѕ я писала программу, чтобы найти примерыѕ Когда я программировала что-либо, я, в конце концов, играла с этим часами, а не возвращалась к рытью в бумагах».

Иногда эта радость отражается также на «реальной жизни» хакеров. Например, Сэнди Лернер известен не только тем, что является одним из хакеров Интернета, но также и тем, что разъезжает верхом на лошади в обнаженном виде. Ричард Сталман, бородатый и длинноволосый гуру хакеров, приходит на собрания компьютерщиков в мантии и изгоняет коммерческие программы из машин, принесенных ему его последователями. Эрик Рэймонд, известный апологет хакерской культуры, также известен своим жизнерадостным стилем жизни: фанат ролевых игр, он разгуливает по улицам своего родного городка в штате Пенсильвания и по окружающим его лесам в костюме древнегреческого мудреца, римского сенатора или шевалье семнадцатого века.

Рэймонд хорошо изложил общий хакерский дух в его описании философии хакеров операционной системы Unix.

«Чтобы правильно следовать философии Unix, вы должны быть верны to excellence. Вы должны верить, что программирование – это искусство, которое стоит всех тех умственных усилий и страсти, которые вы можете собрать. Создание и применение программного обеспечения должно быть искусством, приносящим радость, своего рода игрой на высшем уровне. Если такое отношение кажется абсурдным или вызывающим у вас хоть тень смущения, остановитесь и подумайте; спросите себя, не забыли ли вы чего-то. Почему вы создаете программное обеспечение вместо того, чтобы как-то иначе зарабатывать деньги или проводить время? Должно быть, когда-то вы думали, что программное обеспечение стоит ваших страстей...

Чтобы верно следовать философии операционной системы Unix, вам нужно иметь (или вновь обрести) такое отношение. Вам должно быть это интересно. Вам нужно играть. У вас должно быть желание исследовать».

В своем резюме духа хакерской деятельности Рэймонд использует слово страсть, которое соотносится с термином развлечение, использованным Торвальдсом в прологе. Но, возможно, термин, использованный Рэймондом, более подходящий, потому что, хотя оба эти слова и несут ассоциации, которые в этом контексте не подразумеваются, слово страсть выражает более интуитивно, чем развлечение, те три уровня, о которых говорилось выше, – преданность деятельности, которая действительно интересна, радостна и приносит вдохновение.

Такое страстное отношение к работе встречается не только среди компьютерных хакеров. Например, более древним предшественником являются научный мир и академические круги. Страстный интеллектуальный интерес находил похожее выражение около 2500 лет назад, когда Платон, основатель первой академии, говорил о философии: «Как свет вспыхивает, когда зажигают огонь, она рождается в душе и сама себя питает».

То же отношение можно встретить в любой другой сфере жизни – среди артистов, artisans и «информационных профессионалов», от менеджеров и инженеров до журналистов и дизайнеров. Не только обладание словарем хакерского жаргона делает человека хакером. Во время первой конференции хакеров в Сан-Франциско в 1984 г. Баррелл Смит, хакер компьютеров Apple’s Macintosh, дал следующее определение этому термину: «Хакеры могут делать что угодно и быть хакерами. Вы можете быть хакером-плотником. Это не обязательно высокие технологии. Я считаю, что это больше связано с ремеслом и с интересом к тому, что ты делаешь». В своем пособии «Как стать хакером» Рэймонд отмечает, что «есть люди, которые применяют хакерскую систему ценностей к другим вещам [не к программному обеспечению], как, например, к электронике и к музыке. На самом деле эту систему ценностей можно встретить на самом высоком уровне в любой науке или в искусстве».

Если рассматривать компьютерных хакеров на этом уровне, их можно воспринять как отличный пример более общей рабочей этики, которой можно дать название «хакерская рабочая этика». Эта этика закрепляется в нашем обществе сетевых технологий, где возрастает роль профессионалов информационной сферы. Но несмотря на то, что мы используем ярлык, придуманный компьютерными хакерами, чтобы выразить эту систему ценностей, важно отметить, что мы можем говорить о ней, вообще не касаясь компьютерщиков. Мы обсуждаем общий социальный вызов, который ставит под вопрос протестантскую рабочую этику, которая так долго правила нашими жизнями и все еще держит нас под мощным контролем.

Давайте рассмотрим, с каким типом долгих исторических и сильных социальных сил столкнулась в этом плане хакерская этика. Широко распространенное выражение «протестантская рабочая этика» идет, конечно, из известного эссе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1904–1905). Вебер начинает свою работу с утверждения о том, что идея труда как долга лежит в основе духа капитализма, который возник в шестнадцатом веке.

«Эта необычная идея, идея долга как призвания, так близкая нам сейчас, на самом деле не является сама собой разумеющейся. В каком-то смысле она является наиболее характерной чертой социальной этики капиталистической культуры, ее фундаментальной основой. Индивидуум должен ощущать и ощущает обязательства перед содержанием его профессиональной деятельности, неважно, в чем она заключается. Особенно неважно, используются ли при этом его личные способности или его материальный капитал». Вебер продолжает: «Развитое чувство ответственности не только становится абсолютно незаменимым, но и вообще освобождает, по крайней мере в рабочее время, от постоянных подсчетов, как получить прибыль с максимумом комфорта и минимумом напряжения. То есть труд сам по себе становится призванием и самоцелью».

Затем Вебер показывает, как другая движущая сила, описанная в его эссе – рабочая этика, проповедуемая протестантами, которая также возникла в шестнадцатом веке, продвинула эти цели. Протестантский проповедник Ричард Бакстер ясно описал эту рабочую этику в своем эссе. «Господь поддерживает нас ради действия; работа – это моральная и естественная цель власти, и сказать: «Я буду молиться и размышлять [вместо того, чтобы работать] равносильно тому, что ваш слуга откажется от основного бремени работы и свяжет себя с более легкой долей». Богу не угодно видеть, как люди просто размышляют и молятся, Бог хочет видеть, как они делают свою работу.

Справедливо для духа капитализма, Бакстер советует работодателям донести эту идею до работников, чтобы хорошо выполненная работа стала для них вопросом совести. «Настоящий благочестивый слуга будет служить вам в повиновении Божьем, как будто сам Господь приказал ему сделать это». Бакстер суммирует свое отношение к этой проблеме, называя труд «призванием»16, выражением трех китов протестантской рабочей этики: работа должна восприниматься как самоцель, во время работы каждый выполняет свои обязанности настолько хорошо, насколько это в его силах, работа должна восприниматься как долг, который должен быть выполнен потому, что должен быть выполнен.

В то время как корни хакерской рабочей этики лежат в академической сфере, корни протестантской рабочей этики лежат в монастыре. И, конечно, если мы выйдем за рамки сравнения Вебера, мы можем увидеть много схожих черт. В шестом веке, например, устав монастыря Бенедиктинцев требовал от всех монахов рассматривать данную им работу, как долг (послушание), и предупреждал братьев, избегающих работы, что «леность есть враг души». Монахам также не разрешалось оспаривать ту работу, которая им давалась. Предшественник св. Бенедикта, Иоанн Кассиан, живший в пятом веке, дал это ясно понять в монастырском уставе, восхищенно описывая послушание монаха по имени Иоанн приказу настоятеля катить камень столь большой, что ни один человек не мог его сдвинуть с места.

«И, когда другие братья назидались его (Иоанна) послушанием, настоятель снова позвал его и сказал: «Иоанн, беги и прикати тот камень сюда как можно быстрее». И он тотчас подставил свою шею, а потом и все тело под камень и старался из всех сил катить эту огромную глыбу, которую не могла бы сдвинуть с места и целая толпа народа. Не только вся его одежда, но даже камень промокли от пота. Ему и в голову не пришло, что выполнить приказ и само это дело невозможно. Настолько глубоко было его почтение к наставнику, что он был уверен, что любой его приказ отдан не зря, не без причины».

Этот сизифов труд резюмирует идею, центральную для монастырской мысли, что никто не должен оспаривать природу данной ему работы. Правила монастыря Бенедиктинцев даже гласили, что суть работы не имела значения, потому что высшей целью работы было не действительно сделать что-либо, но смирить душу работника тем, чтобы заставить его сделать то, что бы ему ни сказали, – принцип, который и по сей день действует во многих офисах. В средние века такой прототип рабочей протестантской этики существовал только в стенах монастырей и не влиял ни на превалирующую позицию церкви, ни на позицию общества в целом. Только во время протестантской Реформации монастырское восприятие мира вышло за стены монастырей.

Однако далее Вебер отмечает, что, даже несмотря на то, что дух капитализма нашел свое базовое религиозное оправдание в протестантской этике, последняя вскоре отделилась от религии и начала действовать по своим собственным законам. Используя известную метафору Вебера, можно сказать, что она превратилась в религиозно нейтральную железную клетку. Это существенное определение. В нашем мире, где идут процессы глобализации, мы должны думать о термине «протестантская этика» так же, как мы думаем о таком выражении, как «платоническая любовь». Когда мы говорим, что кто-то влюблен в другого человека платонически, мы не подразумеваем, что он платоник – то есть последователь учения Платона, его философии и всего прочего. Отношения платонической любви могут быть присущи последователям любой философии, религии, людям любой культуры.

Таким же образом мы можем говорить о чьей-то «протестантской этике», вне зависимости от религии или культуры. Таким образом, японец, атеист или верный католик, может вести себя – и часто ведет себя – в соответствии с протестантской этикой.

Не нужно прилагать много усилий, чтобы понять, как все еще сильна протестантская этика. Расхожие ремарки типа: «Я хочу хорошо делать мою работу» или замечания, сделанные работодателями в их речах на вечеринках по случаю ухода служащих на пенсию, относительно того, насколько человек «всегда был трудолюбивым/ответственным/надежным/преданным работником, являются legacy протестантской этики, ибо не требуют ничего от сути самой работы. Возвышение работы до статуса самого важного в жизни человека и еще большая крайность – трудоголизм – приводят к полному отвержению любимых – еще один признак протестантской этики. Другие признаки – работа со сжатыми зубами и муки совести, если человек пропускает работу по состоянию здоровья.

Продолжающееся доминирование протестантской рабочей этики неудивительно, если рассмотреть его в более широком историческом контексте. Здесь уместно вспомнить, что, хотя сетевое общество отличается по многим признакам от предшествующего ему индустриального общества, его «новая экономика» не означает тотального разрыва с тем типом капитализма, о котором писал Вебер; это просто новый вид капитализма. В своем исследовании «Информационная эра» (The Information Age) Мануэль Кастельс подчеркивает, что работа, как труд, еще себя не исчерпала, несмотря на странные райские прогнозы некоторых ученых, например Джереми Рифкина в его книге «Конец работе» (The End of Work). Мы легко становимся жертвами иллюзии, что технологический прогресс каким-то образом автоматически сделает нашу жизнь менее сфокусированной на работе. Однако если мы рассмотрим опыт развития сетевого общества до настоящего момента и спроецируем этот опыт на будущее, мы должны будем согласиться с Кастельсом в том, что преобладающей тенденцией является следующая: «Труд является и в обозримом будущем останется ядром человеческой жизни». Само по себе сетевое общество не подвергает сомнению протестантскую этику, и в нем по-прежнему доминирует дух трудоголизма.

Во всеобъемлющем контексте радикальная природа всеобъемлющего хакерского мировоззрения предлагает сетевому обществу альтернативный дух – дух, который наконец подвергает сомнению протестантскую этику. Таким образом, можно сказать, что все хакеры в каком-то смысле являются взломщиками: они стараются взломать замок железной клетки.

Источник: http://internet.ru/ 
 


Copyright © "Internet Zone"info@izcity.com 
Условия использования материалов смотрите здесь.